мне тяжело
и пусто
и тяжело

в мелкую крошку кем-то разбито стекло
стакан с молоком в осколки разбит. разбит.
у меня в груди ничего уже не болит

поэтому тяжело
и дело не в стакане. не в стаканах и даже не
в неправильном ударении в "стакане"
ни в чашках ни в блюдцах ни в ложках ни
в расплескавшемся молоке (отражаются в нем огни
хотя это же невозможно. а может возможно. кто
долго будет смотреть на разлившееся молоко?
вот именно, что никто)

а дело в тоске а дело в одной тоске
которая ноет где-то. не в сердце
скорей, в виске

только тоска, которую не одолеть,
потому что нет неба, а мы живем на земле
а мы живем на земле, а мы под землей живем
трясемся в метро в маршруте "работа-дом"
трясемся в метро
и бегаем под дождем
и вроде живем
и вроде бы - не живем
и так же всю жизнь
и нет никаких небес
и мальчика нет во ржи
и Христос не воскрес

и у всех восьми миллиардов людей земли
ничего не болит.
ничего-ничего не болит.

разбито стекло
из стакана течет и течет
крошки грубо и зло так впиваются мне в плечо
что мне больно и горячо
но в груди ничего
я смотрю на текущее молоко
и молюсь о спасеньи его
не хочу, чтобы кто-нибудь умирал
даже чайник
и чашка
и этот разбитый стакан
и тягучее молоко
впрочем наверное смерть их быстра, легка,
впрочем наверное им умирать легко

кровь на молочной пенке - как на белой кости коралл

Не хочу, чтобы чашки кто-нибудь разбивал.

и это наверное глупо - все что я говорю
я с новым стаканом новую встречу зарю
я пригублю из стакана новое молоко
и будет мне даже весело и легко
(я уже говорила "легко". но махну рукой.
интересно, как много рифмуется слов с "тоской"?)

и воскреснет Бог и расточатся врази его
и не будет больше горького ничего
и осколки выбросят и вымоют чисто пол
и новый пакет молока - на блестящий стол

а старый стакан на вечные веки забыт
кому он теперь-то нужен, раз он - разбит?

и ни у кого ничего-ничего не болит.